Нерадивая дочь - Лариса Джейкман
Но у нее был тыл, был помощник и опора на все случаи жизни, ее Максим. При мысли о нем боль немного отступила, но как теперь смотреть в глаза его матери? Она для нее явно неподходящая ее сыну невеста и жена. Но в конце концов, не ей решать. И, наверное, Максим все же объяснит ей со временем, что она не родная дочь.
«Ладно, придется сделать вид, что я ничего не слышала, ничего не знаю, и ничего никому не скажу, как в той дурацкой песне. И нужно избегать всех этих подслушиваний, иначе они меня доконают», – подумала про себя Татьяна.
Она расправила плечи, высоко подняла голову и вернулась к столу, как ни в чем не бывало.
На следующий день началась предсвадебная лихорадка. Куча звонков, какие-то срочные коррективы торжества, уточнение деталей. Хотя всем этим занимался в основном Максим. Он то появлялся, то пропадал, был весь в бегах. Таня с Ликой были заняты по хозяйству и последним приготовлением свадебного наряда.
– Сногсшибательное платье! – восхищалась Лика. – Ваш Грюони просто уникум какой-то.
При воспоминании о Франко Татьяна немного досадливо поморщилась, но Лика этого, к счастью, не заметила.
И наконец этот торжественный день наступил. С самого раннего утра, перед приходом парикмахера и визажиста, Лика сделала Татьяне маску на лицо и руки. Затем покормила завтраком Елизавету Тимофеевну и отправила ее в душ, а зама занялась подготовкой ее наряда. Про себя она тоже не забывала, и когда ее свекровь решила немного вздремнуть после душа, убежала в парикмахерскую.
И вот подошел момент сборов. Татьяна с красивой прической, элегантной, но не вычурной, с макияжем и маникюром стояла перед зеркалом и придирчиво себя оглядывала. Все было на уровне и именно так, как ей и хотелось. Затем они с Ликой облачили ее в подвенечное платье, и обе пришли в немой восторг.
Платье буквально струилось по Татьяниной стройной фигуре, оно переливалось матовыми оттенками от белоснежного до нежно-голубоватого. Лиф был отделан стразами так искусно, что казалось, будто он осыпан бриллиантовым инеем. Юбка, узкая по бедрам и изящно расклешённая книзу, переходила в подол мягкими красивыми фалдами. Сзади фалды были чуть длиннее и создавали подобие шлейфа. А стройную прямую спину украшала вставка из белоснежного крученого гипюра, по-видимому ручной работы, которая в форме треугольника изящно спускалась от плеч к середине пояса. Материал, из которого было сшито это роскошное платье, на ощупь был настолько нежным и шелковистым, что казалось, будто он соткан из лебяжьего пуха.
– Это что-то с чем-то! – воскликнул восхищенный Эдик, увидев сестру в свадебном наряде. – Танечка, ты восхитительна, дорогая моя. Максим упадет.
– Вот этого только не надо, пожалуйста, – улыбнувшись сказала Татьяна и вдруг заметила маму, робко стоящую в дверях, прижавшись к косяку.
– Мамочка, заходи в комнату, чего ты там стоишь? – сказала Таня и направилась было к ней.
Елизавета Тимофеевна слегка отшатнулась, но потом все же переступила порог и сказала:
– Ты, Таня, замуж выходишь? Как жаль, что твой отец не дожил до этой минуты.
В ее глазах блеснули слезы, но Эдик подошел, обнял ее и сказал:
– Да, жаль. Но ты с нами, и это большая радость для всех, правда, девочки?
Таня с Ликой улыбнулись и поддержали его. Мама в красивом розовом платье была сама элегантность. Ее седые, но по-прежнему густые волосы они с Ликой уложили красивыми буклями, а легкий, почти незаметный макияж придал ее лицу свежесть и мягкость черт. Стали незаметны скорбные морщинки, и даже вниз опущенные губы поменяли свою форму и обрели вполне отчетливое очертание.
Ну а затем все по порядку и расписанию. Жених прибыл в точно обозначенное время и с нетерпением буквально ворвался в квартиру невесты. Увидев ее, он не удержался, схватил на руки и стал кружить по комнате.
– Все, моя! Теперь уже не отвертишься, Танечка, – балагурил он.
– Да я и не собиралась, хотя сорок минут у меня еще есть.
Со словами «нет и не может быть» он чинно взял ее под руку и пригласил всех отправиться в ЗАГС.
Уже сидя в ресторане, за прекрасно накрытым свадебным столом, Татьяна вновь и вновь ловила себя на мысли, что несмотря ни на что, она счастлива, любима, она в кругу своих родных и близких празднует самый торжественный и счастливый день в своей жизни.
Небольшой банкетный зал был красиво украшен, играла чудесная музыка, официанты незаметно суетились вокруг стола, подавали все новые закуски, затем горячее, а в конце торжественного застолья был преподнесен и свадебный торт.
Где Максим заказал такое чудо, Таня не знала. Но отдала должное кондитеру. Торт представлял из себя произведение искусства, не меньше. Многослойный, белоснежный, увитый гибкими ветвями с какими-то изумительными цветами, которые выглядели, как живые, торт возвышался на серебряном подносе и приводил всех в восторг.
Было сказано много теплых слов, поздравлений и пожеланий. Высказывались все, в том числе и мама. Но она была немногословна:
– Я поздравляю Татьяну и Максима, они сделали очень серьезный шаг. Желаю им жить долго и счастливо.
И все было бы ничего, но этот скупой тост испортила концовка. Сначала мама наклонилась к Эдику, сидящему рядом с ней, и что-то тихо спросила. Он ей ответил тоже тихо, почти на ухо. Елизавета Тимофеевна выпрямилась и продолжила, обращаясь к старшим Красновым:
– А вам, родителям жениха, я желаю внуков. Пусть радуют. Меня-то мой сын не торопится сделать бабушкой.
Все сидели молча, затем Эдик со словами «Да уж!» поднялся и как бы в продолжение маминых слов провозгласил:
– Будут и внуки и правнуки, не волнуйся, мама, еще понянчаешься. – После этих слов все заулыбались, и он объявил танец молодых.
Красавец Максим в элегантном черном костюме закружил свою молодую жену в вальсе так лихо, что она еле успевала за ним. Но все равно, на них было очень приятно смотреть. Щелкали вспышки фотокамеры нанятого фотографа, гости стояли полукругом и взирали на плавно скользящую по паркету пару с огромным удовольствием. Зрелище действительно было очень красивым, танцевали молодые так, как будто долго репетировали накануне, хотя на самом деле это был просто полет души, импровизация, вдохновение, которое присуще всем счастливым парам.
Уже поздним вечером, после чая, кофе, торта и коктейлей всех мастей, свадьба подошла к концу. Татьяна даже и не знала, что для их «первой брачной ночи» Максим снял роскошные апартаменты в отеле, куда они, попрощавшись с гостями и забрав букеты цветов, отправились в подъехавшем лимузине. Это тоже был сюрприз.
Родители Максима уехали к нему домой, а Эдик с Ликой, забрав маму, поспешили к Тане на квартиру. Мама изрядно устала и уже не раз просила сына отвезти ее домой, но они с Ликой как-то умудрились уговорить ее дождаться конца торжества.
22. Лиза Клочкова и ее несчастная любовь
Елизавета Тимофеевна Садовская переживала не лучшие времена. Она была нездорова и понимала это, иначе она никогда не оказалась бы под опекой своего сына, как теперь. Вернувшись из Москвы и побывав на свадьбе Татьяны, она впала в меланхолию, проводила дни и вечера в одиночестве. Правда днем в доме появлялась какая-то посторонняя женщина, которая хлопотала по хозяйству, прибиралась в доме, готовила еду и приглашала Елизавету Тимофеевну к столу.
Но та ее общества избегала и предпочитала оставаться одна в своей комнате, изредка спускаясь вниз перекусить или выпить кофе. Надо отдать должное этой незнакомой женщине по имени Наталья: кофе она варила отменный. После таких перекусов женщина не раз приглашала свою подопечную прогуляться по саду, но та наотрез отказывалась, и вновь уединялась в верхних покоях.
– Трудно мне с Елизаветой Тимофеевной, – жаловалась Наталья Эдику и Лике. – Я не могу в полной мере выполнять свои обязанности, так как она отказывается общаться. Не могу же я навязываться насильно.
– Не волнуйтесь. Все нормально. Дома чисто, еда приготовлена, мама под присмотром. Вы справляетесь, – успокаивали ее хозяева, и сами на раз пытались поговорить с мамой.
Та молчала, как упрямый ребенок, и было видно, что ей не по себе
